MEGAERA MACGREGOR
florence and the machine - seven devils

многие знают меня как Мегера Алекто МакГрегор, но для друзей я просто Мег. начиная с 2000 года я живу в сан-франциско, но раньше домом я называла Эдинбург. я родилась 24.12.1983, и благодаря легким математическим вычислениям, вы поймете, что на данный момент мне 30 лет. практически все свое время я провожу за тем, что работаю заместителем капитана полиции и, по совместительству, детективом полиции. но когда все же выдается свободная минутка, я не против выпить парочку коктейлей в баре за углом вместе с мужчиной. так же мне неустанно говорят, что я точная копия katie mcgrath.

«ВСЕ МЫ ВЕЛИКОЛЕПНЫ, И ВСЕ МЫ ОТВРАТИТЕЛЬНЫ»
в древнегреческой мифологии, Мегера и Алекто - две из трёх эриний, богинь мщения. Мегера - завистливая, олицетворяет зависть, гнев и злость. Алекто - непрощающая, безжалостная, непримиримая, никогда не отдыхающая, олицетворяет саму месть.

СЕМЕЙНОЕ ДРЕВО
Joseph Reese MacGregor/Джозеф Риз МакГрегор - отец, 53 года, историк, пропал без вести.
Aerin Evie MacGregor/Аэрин Эви МакГрегор - мать, 52 года, археолог, пропала без вести.
Ares Thanatos MacGregor/Арес Танатос МакГрегор - брат, 30 лет, криминальный деятель.
Walphurga Rhiannon MacGregor/Вальбурга Рианнон МакГрегор - бабушка, умерла в возрасте 61 года.

Ты боишься? Хочешь бежать? Хочешь скрыться от моего пронзительного, холодного взгляда? Правильно. Беги. Не приближайся ко мне, надейся, что нарочно мы не пересечёмся, потому что в противном случае я убью тебя. Сожгу. Разорву. Ведь я Мегера, одна из греческих Эрений. Моя душа черна, как безлунные ночи, как кромешная тьма в темницах и подземельях средневековых замков, как самые сокровенные и грязные мысли. Мои волосы черны, как крыло ворона, который мягко садиться на подоконник и смотрит тебе прямо в глаза, заставляя невольно поёжиться от нехорошего предчувствия. И так было всегда.

Чёрный — счастливый цвет. По крайней мере, для меня. Я родилась холодной рождественской ночью 1983 года, когда все смертные забиваются в самый дальний угол, прячась от кошмаров, спрятанных в темноте. За окном бушевала непогода, в окна бил сильный ветер, но в роддоме в центре Эдинбурга было тихо. Только приглушённые крики Аэрин МакГрегор давали понять, что роддом не пустой. Роды были тяжёлыми и долгими, из-за завывания ветра крики матери были почти не слышны, хотя отец, нервно расхаживающий по коридору, всё равно всё слышал. Он любил жену и понимал, что она мучается, но никак не мог ей помочь. Время тянулось долго, но когда к нему вышла медсестра, то Джозеф облегчённо вздохнул. Ещё бы, у него близнецы. Он просил пройти к жене и детям, но его не пустили. Но я этого ничего не знала. Пока что я была просто ребёнком, очень хиленьким ребёнком, который весил всего 2,6 кг, а рядом со мной лежал крепкий брат, родившийся на 10 минут раньше. Всё вокруг было темно. Вокруг был только чёрный цвет. Он успокаивал.
Первая сознательная мысль в моей голове появилась через 8 месяцев, когда я, нахмурившись, сделала первый шаг и сразу упала. «Больно.» А потом резкое, пронзительное «Ай.» Первое слово, первый подвиг в жизни, а родителей нет рядом. Они постоянно где-то пропадали, куда-то спешили, оставляя нас с братом у бабушки. Но они всегда возвращались, всегда привозили подарки, всегда излучали любовь, когда брали нас с братом на руки. Я знала, что они никогда нас не оставят, не бросят. Но они бросили. Мои помешанные на истории родители, давшие нам с братом не совсем обычные имена, исчезли, отправившись в очередную экспедицию. Я ждала, надеялась, что они вернуться, но они всё не приходили. Бабушка с каждым днём становилась всё мрачнее, но я не могла понять, что происходит. Родители всегда пропадали надолго, с ними всё хорошо. Но проходили месяцы, а они всё не возвращались.
Дом, в котором мы жили, стал холодным и чужим, он пугал меня и пленил своей пустотой. Здесь было тихо, по коридорам постоянно гуляли сквозняки, а тихие голоса, доносившиеся из библиотеки или гостиной, тонули в толстых коврах, отражались от голых стен, шелестели по этажам, добираясь до моей комнаты в виде шёпота. Даже тогда, когда мне было от силы 2 года, я понимала, что в доме было что-то спрятано. Что-то неизвестное. Но всякий раз, когда я старалась найти источник этого неизвестного, я натыкалась на закрытые двери, что заставляло меня сцепить руки за спиной и с сосредоточенным выражением лица развернуться и пойти куда-то в другом направлении.
Из дома меня почти не выпускали, опасаясь за моё здоровье. Окна в комнате всегда были плотно закрыты, я спала под несколькими одеялами, а когда просыпалась, то меня закутывали в тёплые вещи. Я была очень болезненным ребёнком, могла заболеть просто так. Не то, что мой крепкий, здоровый брат. Но я не чувствовала типичной зависти или ещё чего-то в этом роде. Я любила его, не хотела расстраивать, всегда ждала его улыбки, которая говорила «Молодец, Мегера, продолжай в том же духе».
Когда мне исполнилось 4, я поняла, что родители не вернуться. От них не было ни одной весточки за все три года их пропажи, поэтому я перестала надеяться. Перестала ждать. Перестала строить иллюзии, что вот однажды откроется дверь, и на пороге покажутся родители. Во мне что-то оборвалось. Пропала та нить, отвечающая за надежды и мечты. Я перестала рисовать яркими красками.
А потом пришла школа. Школа, в которой я возненавидела всех с первых дней. Они издевались надо мной, над моим братом, над моей семьёй. Они говорили, что мои родители выжили из ума, назвав меня таким странным именем. Я постоянно лезла в драки, меня несколько раз грозились выгнать из школы за плохое поведение, но мне всегда удавалось избежать этого. Удавалось выйти сухой из воды. Но мне было мало. Эти люди, которые считали меня не такой, как все, не получили по заслугам. Они слишком легко отделались. Они должны ответить за все те слёзы, которые я пролила в подушку. Каждый вечер я приходила домой и рассказывала брату всё то, что готова была сделать с одноклассниками, но он лишь успокаивал меня и говорил, что их время придёт, они ещё ответят. Школа была для меня адом, но именно там я поняла, что родители назвали меня правильно. Очень правильно. Я верила словам брата, знала, что потом мы отомстим. Ведь мы оба объяты чёрной пустотой, она нам поможет.
К сожалению, в школе я не смогла ничего сделать, потому что годы учёбы пролетели слишком быстро. Почти к выпускному пришло письмо о том, что родители считаются без вести пропавшими, что не стало для меня большим сюрпризом. В этом же году умерла бабушка. Теперь мы с Аресом остались одни. Совсем одни, облачившись в чёрный траур по когда-то счастливой семье. Чёрный — счастливый цвет. Даже в такой ситуации. Он защищал от ненужных расспросов. Но находились некоторые, кто пытался проникнуть ко мне в душу. Тогда я обозлилась на весь мир. Они не имели права лезть ко мне, не имели права присылать мне свои соболезнования, говорить, что бабушка была хорошим человеком. Они не знали её. Я орала на всех этих лживых подонков, которые каждый день появлялись в нашем доме. Им здесь не место. Однажды, Арес не выдержал и выгнал всех, заперев входную дверь. Мы провели в четырёх стенах три дня, молча сидя на диване в гостиной, смотря какой-то тупой сериал. Тогда я почувствовала, что кроме брата у меня никого нет. Мне больше не на кого положиться. Он — единственное, что у меня осталось. И я его не потеряю.
Больше нас ничего не держало в Эдинбурге, поэтому мы продали пустой, холодный дом и уехали. Уехали в Сан-Франциско, где надеялись начать новую жизнь. Я поступила в полицейскую академию, подделав вступительные экзамены, потому что из-за плохого здоровья туда мне дорога была закрыта. Я ни с кем не общалась, закрылась от всего мира, потому что знала, что люди принесут мне только новый приступ злости и гнева. Они не способны на добрые эмоции. Ведь я не забыла все те издевательства, которым я подвергалась в школе. Я никогда этого не забуду.
В который раз подделав результаты экзаменов, я закончила полицейскую школу и поступила в участок Сан-Франциско. Жизнь казалась серой, обыденной, и только редкие дни, когда удавалось поймать действительно интересный случай, могли снова окраситься в яркие цвета.
За десять лет службы, я прошла все должности в участке, дослужившись до заместителя капитана. В участке я слыла «злым копом», поэтому в напарники мне дали «доброго копа». Я не возражала, мне было всё равно. Я просто лелеяла надежду, что однажды смогу отомстить, но такой возможности всё не выдавалось. Здравый смысл говорил мне, что пора забыть, отпустить, но я не могла этого сделать. Ведь если я забуду, то я не смогу вспомнить кто я такая, и почему я стала такой.
Я расследовала убийства, ловила преступников и ждала, что однажды мне попадётся кто-то из прошлой жизни, что я смогу поиздеваться над ними точно так же, как когда-то они надо мной. Но этого всё ещё не произошло.Но я подожду. Моя чёрная душа подождёт, ведь чёрный — счастливый цвет.

Беги, не оглядываясь, потому что стоит тебе оглянуться, ты всегда увидишь ненависть в моих глазах.

«ЗНАКОМСТВО МОЖЕТ НАЧИНАТЬСЯ И С ПИНКА»